Внешняя политика Турции после Эрдогана, мнение бывшего Турецкого дипломата Х. Текинеса. Поклонники Эрдогана и противники согласны с тем, что президент радикально изменил внешнюю политику Турции. Но, если Эрдоган уйдет из власти, станет ли подход Турции к миру «нормализованным» и вернется ли он к своим доэрдоганским настройкам? В связи с ухудшением экономических условий Турции, ростом общественного возмущения по поводу бесхозяйственности в стране и заметным ухудшением здоровья Эрдогана эти вопросы вызывают все более широкие споры.
При Эрдогане Турция выступает с агрессивными военными инициативами; работает с радикальными и преступными группировками; делает дружеские шаги к ревизионистским державам, такими как Россия и Китай; дистанцируется от западных институтов и ценностей. Однако было бы ошибкой приписывать все эти изменения Эрдогану или его партии.
Вне всякого сомнения, отсутствие безрассудного, амбициозного и вспыльчивого лидера положительно скажется на принятии решений в Анкаре. Учреждения, в частности Министерство иностранных дел, могут иметь большее влияние, обеспечивая большую стабильность и последовательность во внешних отношениях Анкары. Партнеры Турции по НАТО и ЕС, скорее всего, сочтут преемников Эрдогана более приятными и более доступными для общения.
Но если Эрдоган лишится своего поста, никто в Вашингтоне или Брюсселе не должны рассчитывать, что Турция внезапно превратится в послушного союзника. Структурные изменения в международной среде, более широкие бюрократические и идеологические тенденции в Турции и новые факты на почве, созданной Эрдоганом, – все это ограничит потенциал для «нормализации» в Турции после Эрдогана.
Путешествие в меняющемся мире
Первый фактор, который следует учитывать, – это роль изменения глобальной динамики в побуждении Анкары искать альтернативы своим традиционным союзникам и проводить более независимую внешнюю политику.
Во все более многополярном мире правительство Партии справедливости и развития (ПСР) улучшило свои отношения с такими странами, как Россия, Иран и Китай. А когда ее интересы разошлись с интересами ее союзников по НАТО и ЕС, Турция предприняла односторонние дипломатические и военные инициативы, такие как присоединение к Астанинскому механизму вместе с Россией и Ираном; или проведение собственных энергетических исследований в спорных водах Восточного Средиземноморья.
Для турецких политиков отношение Вашингтона к сирийской гражданской войне стало примером перехода к более многополярному миру. Несоблюдение президентом Бараком Обамой красной линии в отношении химического оружия в Сирии стало большим разочарованием для Турции. Анкара инициировала переговоры с китайской оборонной компанией о ракетной системе FD-2000 в 2013 году после решения Обамы. Эрдоган также подтвердил свое желание присоединиться к Шанхайской организации сотрудничества.
Неуверенная позиция НАТО к тем опасностям, которые Турция воспринимает из-за Сирии, обострила чувство одиночества Анкары. В 2012 году сирийские военные сбили турецкий военный разведывательный самолет, а сирийские ракеты поразили города на юге Турции. В 2015 году российские военные самолеты неоднократно нарушали воздушное пространство Турции, в результате чего Турция сбила российский самолет. Неспособность НАТО всемерно поддерживать Турцию в каждом из этих кризисов подтолкнула Анкару к более независимой внешней политике.
***
Вместо того, чтобы безопасно ориентироваться в меняющейся глобальной и региональной среде, Турция, кажется, колеблется между великими державами. Многие в США и Европы теперь рассматривают Турцию как враждебную державу, а не как союзника. Тем не менее, несмотря на это, Анкаре так и не удалось установить прочные и здоровые отношения с Россией и Китаем.
Будущие правительства Турции будут бороться с теми же структурными факторами, но могут делать это более эффективно, чем нынешнее правительство. Если Вашингтон продолжит переключать внимание на Азиатско-Тихоокеанский регион, проводя политику без руля или отсутствия на Ближнем Востоке, и если Европейский Союз останется неспособным эффективно участвовать в развитии событий за его пределами, турецкая политика отреагирует соответствующим образом. Это не означает разрыва отношений Турции с США или Евросоюзом. Но это действительно означает, что Анкара будет сопротивляться, если западная аудитория не разделит ее озабоченность по поводу терроризма или региональных кризисов, особенно в Сирии и Ираке.
Анкаре по-прежнему придется сотрудничать с Россией, чтобы справиться с вызовами, которые ставит сирийский кризис. И, параллельно с ростом влияния Китая в регионе, Анкара может стать еще ближе к Пекину. Вакуум власти в регионе и нестабильность могут вынудить Турцию принять прямые меры. Короче говоря, по сравнению с периодом холодной войны Анкара может выбрать более автономный путь между великими державами, а не придерживаться своих западных союзников.
Межпартийные тенденции
Турция никогда не стеснялась использовать свою военную мощь, даже до Эрдогана. Аннексия Хатая в 1939 году была ранним примером готовности Анкары подкрепить дипломатию взятками , партизанской тактикой и угрозой военного вмешательства для достижения своих экспансионистских целей. В 1974 году Турция захватила половину острова Кипр и до сих пор держит там тысячи своих войск. Периодическая напряженность в отношениях с Грецией из-за морских проблем в Эгейском море довольно часто перерастает в вооруженные столкновения. По словам Бехлюла Озкана , турецкая разведка вмешалась в конфликт сирийского правительства с «Братьями-мусульманами» в 1980-х годах, тайно помогая последним.
В 1998 году турецкие военные пригрозил Сирии скоплением воинских частей на турецко-сирийской границе, чтобы изгнать Абдуллу Оджалана, лидера Рабочей партии Курдистана (РПК), из Дамаска. Что еще более важно, турецкие военные борются с Рабочей партией Курдистана почти 40 лет и проводят бесчисленные трансграничные операции на иракских территориях. Следовательно, недавние вооруженные операции Турции можно рассматривать как часть этой воинственной традиции.
Действительно, военный экспансионизм Эрдогана получил решительную поддержку со стороны военной и гражданской бюрократии. Изобретателями и пропагандистами концепции « Голубой родины », которая была придумана для обозначения морских целей Турции в восточном Средиземноморье, были генералы в отставке Джихат Яйджи и Джем Гюрдениз. Райан Гингерас утверждает, что их популярность в турецких СМИ свидетельствует о «преобладании более агрессивных и антагонистических взглядов в кругах безопасности Турции», что предполагает более устойчивую стратегическую точку зрения. Даже в отсутствие Эрдогана такое мышление может сохранить свое господство в Анкаре.
***
Точно так же было согласие между высшими эшелонами бюрократии относительно операций Турции в Сирии. В просочившейся записи голоса 2014 года тогдашний министр иностранных дел Ахмет Давутоглу, его тогдашний заместитель Феридун Синирлиоглу, тогдашний заместитель начальника Генерального штаба Ясар Гюлер и глава разведки Хакан Фидан обсуждали необходимость вмешательства, будь то тайно или военным путем.
С тех пор широкомасштабные чистки после попытки государственного переворота 2016 года устранили более сдержанные взгляды и гомогенизировали военную бюрократию. Турецкие генералы, бросившие вызов планам Эрдогана провести военное вмешательство в период с 2011 по 2016 год, были заключены в тюрьму на срок более пяти лет.
Учитывая, что региональные вызовы, нестабильность и вакуум власти будут продолжать существовать в обозримом будущем, вооруженное вмешательство будет оставаться привлекательным вариантом для все более уверенной в себе бюрократической элиты. Более того, не боевые миссии Турции , такие как турецкая военная база в Катаре , обеспечивают прибыльный карьерный рост для военной элиты, что является еще одним бюрократическим стимулом для поддержания военного экспансионизма Турции.
Есть еще идеологический аспект. Антиамериканизм – это явление не только избирателей Партии справедливости и развития или ультранационалистов. Сегодня подавляющее большинство турецкого общества считает Соединенные Штаты ненадежными, а доверие к России выше. Эта враждебная подозрительность к Соединенным Штатам, которая преобладает и среди оппозиции, будет продолжать осложнять двусторонние отношения, поскольку преемники Эрдогана будут вынуждены продемонстрировать автономию Турции от Соединенных Штатов. В этом контексте многие споры между Анкарой и Вашингтоном, такие как санкции против Халкбанка и отношения между США и Партией Демократического союза (PYD) , будет нелегко разрешить.
***
Например, российские системы противовоздушной обороны С-400 продолжат создавать угрозу американо-турецким отношениям даже после Эрдогана. Отношение оппозиционной Народно-республиканской партии (НРП) к проблеме С-400 не удовлетворяет партнеров по НАТО. Кемаль Кылычдароглу, лидер партии, открыто поддержал покупку. Он считает, что Турция остро нуждается в системе противовоздушной обороны. Санкции США он подверг критике, они направлены против суверенных действий Турции. Хотя позже Кылычдароглу начал сомневаться в необходимости С-400, позиция его партии кардинально не изменилась. Например, Юнал Чевикоз, бывший кадровый дипломат, советник Кылычдароглу по внешней политике, не только поддерживает покупку С-400, но и требовал их немедленной активации.
Оппозиция также поддержала многие военные инициативы правительства. С 2012 года Народно-республиканская партия поддерживает законопроекты, обязывающие правительство проводить военные операции в Сирии, Ливии и Азербайджане. Киличдароглу выразил поддержку в 2016 году операции «щит Евфра»; в 2018 году операции «Оливковая ветвь» в Африне и 2019 году операции «Весенний щит». В своем предвыборном бюллетене партия Кылычдароглу обещает уход из Сирии после успешного выполнения турецкой военной миссии.
Что сделано, то сделано
Экспансионизм Турции в последние годы привнес в регион новую реальность, которую нелегко отменить. Анкара взяла на себя новые обязательства, запуталась в сети интересов и вложила средства в те районы, которые оккупировали турецкие войска. Хотя эти инициативы являются дорогостоящими с политической, военной и экономической точек зрения, отступление может оказаться более дорогостоящим с точки зрения регионального баланса сил и внутриполитического положения. Таким образом, даже если новое турецкое правительство захочет размежевания, вывод турецких войск или прекращение боевых действий будет довольно сложным.
В Ливии, например, будет сложно отказаться от поддержки правительства национального согласия, если Турция хочет сохранить на плаву свое морское соглашение в Восточном Средиземноморье или защитить бизнес-интерес на сумму 20 миллиардов долларов. В Сирии проблема беженцев, существование Партии Демократического союза и деятельность радикальных джихадистских группировок усложнят любой план вывода войск. Борьба Турции против Рабочей партии Курдистана может стимулировать новые военные инициативы в северном Ираке. Дроны, которые были доставлены в Украину, будут проблемой в отношениях с Россией. Точно так же существование турецких военных (и турецких беспилотников) в Катаре и на Кавказе, станут потенциальными источниками конфликта со странами Персидского залива, Египтом и Ираном. Отношения Анкары с новыми региональными блоками, призванными уравновесить правительство Эрдогана, также будут деликатными.
Энергетические ресурсы в Восточном Средиземноморье и агрессивность Турции способствовали заключению пакта между Египтом, Кипром, Грецией и Израилем, а также Объединенными Арабскими Эмиратами. Но новое правительство в Анкаре и обновленные дипломатические тонкости не означают, что этот союз распадется или что Турция вступит в него. Греко-турецкое соперничество и морские границы могут и дальше вызывать напряженность в регионе. Сирийская диаспора в Турции также может быть влиятельным фактором, особенно в отношениях Турции с режимом Асада и Израилем. В Турции зарегистрировано 3,6миллиона сирийских беженцев.
***
Скорее всего, численность сирийского населения в стране намного выше, если учитывать незарегистрированных иммигрантов и тех, кто уже получил свое гражданство. Несмотря на то, что турецкое государство, оппозиция и турецкое общество надеются на повторное поселение сирийских беженцев в Сирии, вполне вероятно, что подавляющее большинство из них навсегда останется в Турции. Когда они получат право голоса, которое дает турецкое гражданство, этот новый округ может иметь долгосрочные последствия для ближневосточной политики Турции.
Наконец, что наиболее важно, Эрдоган неоднократно доказывал, насколько напористость и экспансионизм во внешней политике могут быть полезны во внутренней политике.
Они помогают мобилизовать националистические настроения среди избирателей и отвлечь внимание от бытовых проблем. Более того, на протяжении последних нескольких лет турецкие избиратели испытывали чувство величия, которое вызывали турецкие военные операции и беспилотники. Народный спрос на могущество или необходимость отвлечься от внутренних проблем также может соблазнить преемников Эрдогана, которые будут командовать закаленными вооруженными силами.
Пределы изменения
Постэрдоганская внешняя политика Турции будет иной. Новое правительство получит возможность открыть новую страницу в международных отношениях Турции. Также потребуется восстановить международные союзы Турции и восстановить экономику страны. Народно-республиканская партия, как и другие оппозиционные партии, обещает новую внешнюю политику, в которой дипломатия, международное право и добрососедские отношения заменят авантюризм, высокомерие, оппортунизм, популизм, интервенционизм и сектантство.
Но трансформация внешней политики Турции в меняющейся международной среде будет опасной задачей для того, кто придет на смену Эрдогану. Будет нелегко отличить то, что должно измениться от того, что не должно, а также то, что не может быть изменено.
Первый шаг – быть точным в критических оценках эпохи Эрдогана. Если рассматривать все проблемы Турции за последние два десятилетия в результате идеологического или религиозного фанатизма и одержимости «Братьями-мусульманами», это может привести к ошибочным выводам. Хотя трудно обсуждать внешнюю политику Партии справедливости и развития без таких понятий, как неоосманизм, панисламизм или пантюркизм, мы не должны забывать и о действующих структурных факторах.
Восстановление роли институтов в разработке политики будет иметь решающее значение для любого будущего правительства Турции. Однако стратегическая ориентация турецкой бюрократии также может ограничить возможности для изменений. Таким образом, избранные правительства должны по-прежнему способствовать изменению формулировки внешней политики Турции и не должны полностью отдавать эту задачу военным или гражданским технократам.
***
Наконец, будущим правительствам также придется принимать внешнеполитические решения, которые будут непопулярны в обществе, бюрократии или даже среди их собственных сторонников. Это будет легче, поскольку эти будущие правительства смогут освободить внешнеполитические дебаты от популистской и националистической риторики, в которой они ведутся сегодня.
Отстранение Эрдогана от должности на выборах 2023 года или в ближайшее время не может считаться само собой разумеющимся. Время, способ и масштабы перехода к пост-эрдоганской Турции вполне могут сделать большую часть этого анализа спорной. Но, что бы ни случилось, наблюдатели должны сохранять реалистичность своих ожиданий в отношении внешней политики Турции после Эрдогана.
М. Хасим Текинес – бывший турецкий дипломат. Он пишет о Турции, Ближнем Востоке и отношениях между Турцией и Персидским заливом. Источник: https://warontherocks.com/
Изображение: Министерство национальной обороны Турции